"-Ну вот, а теперь я расскажу тебе сказку.
Люка гладит по голове ребёнка, удобно устроившегося на её груди. Он немного ворочается и бормочет что-то про облако. Ребёнок похож на ангела и ещё на кого-то смутно знакомого. Люка не обращает на это внимание и почти шёпотом читает сказку про принцессу, принца и барана... Стоп, про какого барана? Ребёнок же приподнимается, укоризненно смотрит на неё и голосом Гакупо говорит:
-Пить надо было меньше!»
Люка широко распахнула глаза, прогоняя странный сон. В этот момент она чувствовала себя, по крайней мере, шизофреником. Голова назойливо гудела, и гудела почему-то всё ещё голосом Гаку. Стараясь не думать о ужасном привкусе во рту Мегурине огляделась, пытаясь понять, где она находится.
Так, обои в цветочек, смутно напоминавший гибрид мака и асфальтоукладчика близнецов, разбросанные повсюду пивные банки и бутылки и красивые красные сапоги посреди комнаты, кажется, принадлежащие Мейко. Стоп. Мейко? Люка медленно повернула голову и обнаружила вышеупомянутую бессовестно дрыхнувшей у неё на груди. На лице Мегурине застыло, мягко говоря, удивлённое выражение лица. Затем, всё-таки совладав с эмоциями, Люка осторожно приподняла одеяло и облегчённо вздохнула. Они обе были одеты, а Мейко даже обута. В ботинки Кайто. Но, это вообще не очень важно.
Девушка неосторожно шевельнулась и бутылка, лежащая на краю одеяла обречённо упала вниз, приветствуя своих друзей громким «дзынь». Мейко резко открыла глаза, а Люка притворилась спящей. Просто рефлексы сработали, да и хотелось посмотреть на реакцию подруги.
Та чуть поворочалась, обнаружила, на чём лежит. Лицо её приобрело то же выражение что и лицо Люки несколькими минутами раньше. Затем она села на кровати, касаясь рукой головы. Огляделась, видимо тоже припоминая, где она и главное, какого чёрта она здесь оказалась. И тихо, чуть хрипло пробормотала:
-А вчера видимо было или слишком весело, или кого-то чуть ли не хоронили, как грустно
Люка усмехнулась. Да уж, действительно. Вообще, должно было быть весело, но сапоги Кайто, неведомым образом оказавшиеся на собутыльнице наводили на мысли, что синеволосый вокалоид перебрал или с напитками, или с мороженным. Или же Мику разошлась и вытащила стальной лук-порей. Чёрт его, вообщем. Знает, что вчера было. Но, всё равно эту тайну нельзя оставлять не разгаданной.
Мейко легла рядом, правда, уже на приличном расстоянии от девушки. Люка вздохнула, понимая, что лежать и делать вид, что спишь не выход, и в свою очередь поднялась и села на кровати, откинув назад копну розовых волос. В окно уже начинало светить утреннее солнце, радуя больной мозг осознанием того, что Люка могла хотя-бы понять день сейчас или ночь.
Повернувшись к Мейко, девушка зевнула и убрала с одеяла ещё пару бутылок. И свои ботинки. Затем, поправив выбившуюся из-за уха прядь, весело спросила:
-Ну что, будем вспоминать, что было вечера?

Отредактировано Megurine Luka (2010-06-13 22:06:43)

Люка только сейчас заметила, что в комнате из кайтовского были не только ботинки. На люстре как-то обречённо висел синий шарф. Мегурине стало грустно, а в голову полезли совсем уже странные мысли. Но Мейко, опережая ее, посмотрела под кровать и, не услышав испуганного вопля Люка откинулась на кровать, радуясь, что мертвецов в комнате нет. Хотя, они ещё в шкаф не заглянули. Но это потом, когда у одной из девушек найдутся силы встать.
Глаза Мейко расширились, а рот чуть приоткрылся. Люка испуганно посмотрела назад, гадая, что могло так удивить или испугать подругу. Наконец, благодаря частым мотаниям головой девушка заметила. Что вместо любимого топика на неё верхняя часть косодэ Гакупо. Не отдавая себе отчёта Люка хихикнула, потеребив край ткани. Если раньше, максимум что она могла обнаружить, было чья-то тушка в углу, то теперь она боялась не то, что в шкаф, даже за тумбочку заглядывать. Мало ли, вдруг там обнаружится страдающая похмельем Мику или, того хуже Гаку?
Мейко же начала активно оглядываться. Повертела головой в разные стороны, нахмурилась. Люка для приличия тоже покрутила головой, но память упрямо твердила, что эту комнату Мегурине никогда не видела. Люка верила, но это не облегчало совесть. Подумать только – заснула в незнакомой комнате, а с утра вокруг обнаруживаются чужие вещи. Девушке стало стыдно, но только она начала как следует раскаиваться, как подруга хмуро заявила:
-На мою комнату всё это не похоже. У меня обои красные, кровать больше и простыни шелковые.
У Люки нервно задёргался глаз. Если эта комната не принадлежала Мейко, как не принадлежала и самой девушке, выходит, её обладателем мог оказаться кто угодно. Тот же Акайто, которого Люка по непонятным причинам не то чтобы недолюбливала, боялась. В голову закралось позорное желание сбежать хотя-бы через окно, но желудок и голова активно запротестовали. Встать девушка определённо не могла, как бы не старалась. Выходит, ей придётся остаться в незнакомой комнате. Благо, что она была не одна. Люка неосознанно прижалась к девушке в красном, а та продолжала:
– Тогда возникает вопрос – где мы? И второй вопрос – на кой черт мы сюда пришли?
Люка потёрла рукой виски, надеясь хоть что-то припомнить. Всё было как в тумане. Память отторгала всякие попытки, уверяя, что вчерашнего вечера не было и в помине. Мегурине стало страшновато, и она сжала запястье Мейко, глядя в тёмный угол. Там ей стали мерещатся то странные, неясные тени, то гномы, вообщем, на лицо были синдромы похмелья. Или вчера она хлебнула не того, что надо. Прозвучавший кстати вопрос подруги помог ей вернуться к реальности.
-Ну, что, коллега, у вас есть мысли на этот счет?
Люка активно помотала головой и поморщилась от резкой боли. Организм ясно дал понять, чтобы не было резкий движений и неосознанных поворотов. «Это ограбление!» - кричали почки. Желудок лишь подставлял к горлу пистолет, ехидно сжимая живот спазмами. Заметив, что Мейко не нашла чем унять боль или попросту опохмелится, Люка вздохнула. Утро вступило в свои владения, начина приносить ясность в разум.

А Люка бодро катилась к состоянию настоящей истерики. Руки начали дрожать, перед глазами немного плыло. Откуда-то из подсознания слышался грозный голос Камуи, вещающий что-то о вреде алкоголя и белых барашках, которые выходят замуж на принцесс. Именно этот голос помог Мегурине обрести здравый рассудок и начать рассуждать логически. Или попытаться начать рассуждать логически.
Если я в чужой комнате, то либо её владелец здесь, что маловероятно. Тогда бы он уже давно выполз. Любо же он находится в другой комнате, может даже в моей или Мейко. Следовательно, зла он держать на нас не будет, потому-что сам оказался в неловком положении. А если хозяйкой комнаты окажется Хаку, то это будет просто замечательно!
Немного успокоившись, Люка ещё раз оглядела комнату. Даже чуть завыла, чтобы хозяин, если таковой мог обнаружиться, выполз из своего убежища. Но никто не выползал, и Люке становилось всё лучше и лучше. Усевшись поудобнее, она прислушалась к размышлениям Мейко, которая то и дело морщилась, будто от шума.
-  Верх от Гаку. Шарф и обувь от Кайто. Сапоги от меня. Ящик бананов под кроватью, предположительно от Лена. Обои светлые, нейтральные, чьи угодно. Постельное бельё белое… Или это кровать Хаку, или кого угодно, кому просто пофигу на цвет постельного белья. Шкаф обычный, чей непонятно. Фотографии и прочие личностные идентификаторы, кажется, отсутствуют. А ещё тепло, светло и мухи не кусают. И если мы не видим зелёных чертей, значит, нас ещё можно спасти.
Мегурине кивнула, подтверждая всё, что подруга высказала. Где-то глубоко внутри сердце радостно запрыгала от осознания того, что это точно не комната Акайто. Во всяком случае, красноволосый близнец Кайто не стал бы хранить под кроватью бананы. Фетишистом он никогда не был, и вообще предпочитал перец.
Собственные рассуждения показались девушку в лучшем случае «белочкой», если не чем-то похуже. Она отпихнула от себя ещё одну пустую бутылку и рассеянно посмотрела в потолок, будто надеясь, что от долгого его созерцания память сама по себе восстановиться. Но ничего не восстанавливалось, комната продолжала казаться совершенно чужой, а голова всё так же раскалываясь, требуя опохмелиться.
-Какая же это гадость, когда тёплое!
Люка обернулась и наткнулась на протягиваемую Мейко банку пива. В этот момент Мегурине не хватало только звёздочек в глазах. Благодарно забрав банку у подруги, она махом осушила её, чуть поморщившись. Действительно, гадость. Но мозг уже начинал потихоньку сбавлять обороты, голова раскалываться перестала, будто кто-то сверху склеил её скотчем. Облегчённо вздохнув Люка, положила голову на плечо Мейко и жалобно сказала:
-Может, уйдём отсюда? Мало ли что.

Люка встрепенулась, когда Мейко одобрила её предложение свалить. Но вот организм был против «сваливания», поэтому Люка не спешила вскакивать на ноги. Точнее, ноги она не совсем ощущала, и шевелила пальцами с трудом. Зато руки её слушались отлично, но радости это не приносило. На одних руках далеко не уползёшь, как не старайся.
Зато Мейко нашла в себе силы и мужественно встала. Пошатнулась. Сделал несколько нетвёрдых шагов по направлению к двери, и резко стала заваливаться на бок. Люка хотела, было поддержать её, но Мейко опёрлась о стенку и сползла по неё, благополучно приземлившись на полу. Да и при всём своём желании Люка не смогла бы вскочить с теплой и уютной кровати. Ну, хотя бы просто вскочить.
Тут Мегурине перевела взгляд на сапоги и замерла. Шарф. Красный шарф. Красный, мать вашу шарф, который мог принадлежать лишь красноволосому близнецу Кайто. Глаз задёргался, но усилием воли девушка приняла достойный вид, обнаружив ещё и очки Гуми, болтавшиеся на сапоге. Крыша медленно съезжала вниз по протоптанной дорожке.
– Вот мне только одно интересно, это Акайто утащил мой второй сапог, или… Или чё?
Люка встрепенулась, осенённая внезапной догадкой. Игнорируя истеричные визги организма девушка сначала приподнялась, потом нетвёрдо встала. На голову тот час будто свалилась тонна железа и придавила её к земле. Кое-как, справившись с этим, Мегурине осторожно обошла таинственную комнату, держась за стены. Догадка усилилась и, заметив, наконец, групповую фотографию всего Поющего Дома Люка истерично расхохоталась, сев рядом с Мейко. Шизофрения набирала обороты, как сказал бы один не очень умный человек, однако нет. Мегурине просто радовалась тому, что это не комната Акайто. И вообще.
-Это гостевая. Мейко, это гостевая!
Сказанная вслух эта фраза подтвердила все догадки девушки. Нейтральное бельё, такие же нейтральные обои и вещи всех вокалоидов. Конечно, ведь по началу вся компания должна была нагрянуть именно сюда! А они с Мейко, видимо, слишком рано отрубились или попросту не пожелали пойти в свои комнаты, и остались здесь. Всё оказалось настолько простым, что Люка из радости приобняла коллегу по несчастью, по возможно осторожно, не причиняя вреда.

Люка готова была прыгать, если бы состояние позволяло. Тут же внезапно обнаружилась книжка сказок, которая могла лежать только в гостевой, и лицо девушки озарила счастливая улыбка. Вот теперь я могу вздохнуть спокойно, по крайней мере, пока нас не найдут – думала девушка, разминаясь и благодаря Бога ха то, что она вчера, видимо, выпила поменьше Мейко и теперь могла относительно спокойно стоять.
-Так и подмывает спросить, а мы что вчера ещё и в боулинге были? – Мегурине хихикнула, но всё же сдержала почти уже сорвавшуюся с губ фразу про то, где они ещё могли быть. Настроение, несмотря на жуткую головную боль, ползло вверх по внутреннему термометру. Неуверенно, лениво, но ползло.
Решив не рисковать, Люка села обратно,  и уставилась в потолок. Он был ужасающе белым, давящим на мозг, съедающим остатки здравого смысла. Девушка перевела взгляд чуть левее и задержала его на люстре. Чёртова люстра сверкала, будто ей объявили, что она выиграла миллион долларов. Хотя зачем глупой люстре миллион? Пусть лучше отдаст его ей, Люке. Она хоть рада будет.
-Обл… – Мейко осеклась, заставив девушку в спешке договаривать про себя неоконченное слово, пытаясь въехать в его смысл – Люка, а тут, там, где-нибудь нигде моя сумка не валяется, нет? – в этот момент лицо подруги было таким жалобным, милым, даже немного детским. Люке тут же захотелось прижать девушку к себе, успокаивающе поглаживая по голове, однако Мегурине сразу отринула эти мысли. Во первых – неприлично, во вторых резкие движения Мейко были противопоказаны.
Тут до нее, наконец, дошёл смысл фразы и Люка, пошатываясь, встала. Оглядевшись, она стала размышлять, где теоретически могла оказаться сумка. А теоретически она могла оказаться хоть на той же люстре. На всякий случай, проверив этот вариант, Люка осторожными шагами стала ходить по комнате, всё ещё держась за стены в качестве профилактики. Сумка никак не хотела обнаруживаться, девушка натыкалась взглядом лишь на пустые бутылки и кайтовский шарф, висевший на люстре, на которую Люка почему-то постоянно поднимала глаза.
-Что, в прятки будем играть? – неизвестно кому сказала Мегурине, медленно заглядывая в тумбочку. И тут Всевышний услышал мольбы розоволосой девушки. На самом дне, под странным журналом весьма эротического содержания, с пририсованным в углу цветочком, лежала красная сумка, блестевшая в лучах солнца. Кое-как выудив её из кучи всякого хлама, Люка гордо прошествовала к Мейко, но забыла, что вокруг неё море бутылок. И с философским «бля» полетела вниз, приземлившись на подругу, примостившуюся у стены. Пробормотав пару непечатных слов, Мегурине сползла с Мейко и виновато протянула той сумку.

Люка проглотила таблетки и чуть виновато улыбнулась Мейко. Вот надо же было упасть так метко! Обычно девушка не жаловалась на отсутствие удачи, даже наоборот. Хотя, чёрт с ним. Лекарство начало действовать, и в голове всё медленно начало прояснятся. Содержимое желудка перестало вылезать наружу, а мышцы почти не ныли. Люке было хорошо, немного весело и уже совсем не страшно.
Потянувшись как кошка, она оглянулась в поисках верха от своего костюма. Косодэ Камуи, конечно, было прекрасно, но Люке был милее её коричнево-золотистый топ. Оный обнаружился у шкафа и Мегурине, вздохнув, поползла к нему. Вставать не хотелось, а ползли, было медленно, поэтому девушка то и дело останавливалась, вертела головой и опять ползла дальше. Пару раз у двери слышались неуверенные шаги, и Люка замирала, оглядываясь на Мейко. Потом шаги затихали, и девушка уверенно продвигалась дальше. И, наконец, доползла до заветной цели, пару раз споткнувшись о чьи-то ботинки.
-Родной мой, я так скуча-а-ала! – Мегурине потёрлась щекой о холодную ткань и тихо мурлыкнула. Внутренний голос ехидно вопросил о том, как по её, Люки, мнению должна оценивать её поведение Мейко. Девушка отмахнулась, аргументируя это тем, что Мейко уже и не такое видела. Да и тем более, они уже давно подруги и девушка должна была привыкнуть к немного «кошачьим» странностям, из которых самой безобидной была любовь к мороженому тунцу.
Совершенно не смущаясь, Люка скинула часть костюма Гаку и поправила любимый кружевной лифчик. По коже пробежали мурашки, и девушка на секунду зажмурилась. Следы похмелья почти исчезли, и она чувствовала себя, прочти прекрасно. Только голова немного кружилась, но это были мелочи. Девушка стала неспешно развязывать шнурки на боку топа, поглядывая в окно, наслаждаясь голубым, с прожилками облаков небом.

Внезапно почувствовав руки Мейко на своей талии, девушка рефлекторно покраснела и чуть подалась назад. Крыша Люки определённо поехала и не в самую лучшую сторону. Сейчас бы выслушать диагноз Фрейда, но, к сожалению, старичок отдыхает. Хотя, ей подумалось, что он ничего хорошего не сказал бы.
А давай-ка мы с тобой споём что-нибудь, а? – Люка удивлённо воззрилась на подругу через плечо. Так как это было не очень удобно, она повернулась к окну и задумалась. Вообще, всё это было очень похоже на бред сумасшедшего. Особенно то, что от прикосновений Мейко по телу пробегали мурашки, а дыхание щекотало шею и заставляло чуть откидывать голову. Ещё раз, покраснев от своих странных мыслей, девушка, наконец, вспомнила, что ей задали вопрос. Немного хрипло, словно после долгого сна Мегурине ответила:
-Ну давай. Вот только что? Насколько я помню, у нас с тобой не так много дуэтных песен.
Люка принялась честно вспоминать, вот только руки Мейко порядочно мешали ей думать. Наконец справившись с гормонами, бурлившими в крови,(или это был антипохмелин?) Мегурине начала думать. Тааак. Love Is War? Ну, был там один дуэт, но кричать сейчас на весь дом ну лучшая идея. Швея из Энобизаки? Нее, там только одна строчка у Мейко... – в голову упорно ничего не приходило. В голову лезла всякая муть, не имеющая к песням никакого отношения. Вспомнился Спайс. Вспомнился Лен. Люка быстро отогнала эти мысли, поскольку роль брошенной пассии ей не сильно нравилась. Наконец, сдавшись, она чуть повернула голову в сторону девушки надеясь, что она что-нибудь вспомнила.

Услышав слова о хорошем утре, Люка иронично хмыкнула. Утро было, можно сказать, просто зашибенное. Особенно начало утра, с похмельем и осознанием того, что они лежат чёрти знает где. Но Мегурине решила об этом не напоминать, а просто искать подходящую песню.
А Мейко начала покачиваться из стороны в сторону, напевая обрывки разных песен, тем самым, увлекая за собой и Мегурине. Нет, ей, конечно, было приятно, но вот выглядело это со стороны довольно странно. Особую пикантность придавал полупрозрачный лифчик девушки, и положение головы Мейко. Если бы в этот момент кто-то зашёл, он явно бы не то подумал. И правильно. Не одной же Люке быть такой извращенкой?
И тут сознание нашарило песню. Идеально подходящую не то что для дуэта, для которого она и была сделана, а для ситуации, которая слегка озадачивала Люку. Глубоко вздохнув, она решила спросить о происходящем по средствам песни, которая была знакома ей до боли в груди.
-Kabosoi higa kokoro no hashini tomoru.Itsuno manika moehirogaru netsujou.Watashino chou fukisokuni tobimawari,anatano teni rinpun wo tsuketa.
Голос Люки чуть дрожал. Непонятно из-за чего: то ли из-за слегка нетрезвого состояния, то ли из-за близости Мейко. Допев первые строчки до конца, она вопросительно оглянулась на девушку, касаясь её запястья. Честно говоря, Магнит, как песня казался ей признанием в любви тому, с кем поёшь. Глупо конечно звучит, но строчки, если петь их с чувством, приобретают двойной смысл. Да и крылья бабочки тоже не только для декора прикреплены к наушникам.

Голос Мейко был вполне бодрым, не дрожал. Словно она издевалась над Люкой. Люка же вообще не вникала в ситуацию. И всё одновременно казалось таки простым и привычным, словно Мегурине привыкла вот так вот стоять, полуобнаженная, чувствуя руки Мейко на своей талии и петь песню о запретной любви. Понеслась дума в рай, как сказал однажды пьяный в стельку Кайто, вися у неё на ноге. Крыша ехала и не желала останавливаться. Люка дрожащим голосом начала припев, вслушиваясь в голос подруги, подпевающей ей.
-Dakiyosete hoshii tashikamete hoshii, machigai nado naindato omowasete. Kiss wo shite nurikaete hoshii,miwakuno tokini yoishire oborete itaino.
Вообще у неё было странное чувство. Когда она пела эту песню первый раз, у неё точно так же дрожал голос. Ей казалось, что такую песню можно петь только как серенаду под балконом у возлюбленной. Нет, песня, конечно, прекрасная, но вот петь её с кем-то ради того, чтобы просто записать дуэт казалось романтичной Люке кощунством. Второй раз, когда она пела её с один очень хорошим человеком, она пела совсем по другому. Голос дрожал, но не из-за того, что было непривычно петь, а из-за эмоций, которые девушка вкладывала в строки песни. Ей словно хотелось тогда достучаться до партнёра, сказать ему то, чего не могла. И сейчас, голос дрожал, и Люка ощутила дежавю. Всё это было похоже на признание в любви.
Отчаянно покраснев, Мегурине уставилась себе под ноги, зажмурив глаза. Очень странные мысли приходили ей в голову, и самое главное – она не могла от них избавиться. Покачиваясь в такт песни вместе с Мейко, девушка серьёзно задумалась, а не сошла ли она с ума?

Всё это начинало напоминать Люке дурдом. Почему, чёрт возьми, она краснеет как первоклашка, увидевшая голого парня? Почему её голос дрожит, будто она действительно признается в любви девушке, которая тоже по непонятной причине уткнулась ей в плечо? Только бы никто не зашёл, - думала девушка, глядя в окно. Солнце немного слепило глаза, а облака, словно стая ворон собрались поближе к горизонту, чтобы к вечеру не дать небесному светилу прощально полыхнуть закатом.
И сразу стало как-то легче. И глупый румянец сменила обычная бледность. Иногда Люка до одури любила свои внезапные перепады настроения. И сейчас он был нужен как никогда. Правда, вместе с лёгкостью пришла и странная грусть. Словно камень повис на шее, надёжно обвязав девушку верёвкой.
И зачем? Зачем, как бы это не банально, придумали любовь? Кто её придумал? Любовь, как бы не утверждали обратное романтики, приносит одни несчастья. Да, по началу она может быть светлым и нежным чувством, но оно исчезает. И чаще всего любовь – это вот такой вот камень, только тяжелее. Он причиняет неудобство человеку, тянет его вниз. А когда он обрывается, ты понимаешь, что никогда уже не взлетишь.
Люка вздохнула. Честно говоря, она устала. Безумно устала от ухажеров, он наигранной романтики. Ей хотелось простого тепла, заботы, нежности. И всё. А приходилось всем улыбаться,  а потом пустым взглядом буравить потолок, обнимая подушку. Допоем, и уйду, иначе будет ещё больнее, - думала девушка, начав петь свою партию.
- Mayoikonda kokoro nara kantanni tokete yuku
yasashisa nante kanjiru himanado nai kuraini.
Мегурине сглотнула, чувствуя ком в горле. Глаза пощипывало. Судорожно вдохнув воздух, она перевела взгляд в потолок, понимая, что не хочет никуда уходить.

Отредактировано Megurine Luka (2010-06-18 18:23:55)

От тёплой улыбки Мейко внутри у девушки что-то перевернулось. Словно заворочался кто-то невидимый, пиная в клетку рёбер. Голос выровнялся, не дрожал, но в горле появился ком. Тепло, даже жарко, будто руки Мейко пылали огнём. Люка поняла, что её бьёт дрожь. Как при гриппе, когда температура уверенно ползёт к сорока. Она уже испытывала такое чувство, когда ещё в детстве прогуляла весь вечер под проливным дождём, влетая в прозрачные лужи красивыми школьными туфельками. А потом шла домой в промокшей насквозь школьной форме, ловя недвусмысленные взгляды парней. И ночью отчаянно пыталась пошевелить хоть чем нибудь и позвать маму, которая хлопотала на кухне. Слава Богу, она зашла проверить дочь и, положив руку ей на лоб, понеслась в аптеку за лекарствами.
И точно такой же озноб бил сейчас уже взрослую Люку, точно так же она уговаривала себя пошевелиться, а не смотреть в окно, ничего не видя. Внутри что-то проламывалось и вновь срасталось. Девушка отчаянно боролась с собой, не понимая даже зачем. Вновь оглянулась на Мейко. Та словно подбадривая, потрепала её по волосам, и от этого по телу прошлась судорога. Собрав последние остатки мужества, здравого смысла и прочей лабуды, что так ценят напыщенные люди, загнанные в узкие рамки правил, Люка начала петь свою последнюю партию, чувствуя, что сейчас она сделает что-то непоправимое.
- Yoakega kuruto fuande naite shimau watashini
"daijoubu" to sasayaita anatamo naite itano?
Мегурине повернулась в руках Мейко, чуть дрожа, пропев последнее слово, после которого они должны были пропеть заключительный припев. И что-то сломалось. Наверное, это была стена, так долго воздвигаемая Люкой, дабы защититься от внешнего мира. Девушка поняла, что-либо сейчас, либо никогда. И поцеловала Мейко, положив руки ей на плечи. Ну вас к чёрту, - думала она, чувствуя вишнёвый привкус на языке.

Мейко отстранилась и, улыбнувшись, сказала фразу, означавшую сопротивление стереотипам и правилам. Она всё ещё обнимала Люку. Да уж, действительно, сказанные слова идеально подходили к ситуации. Люди слишком загнанные, они привыкли жить в так называемых «рамках» приличия. И никто пока не смог разрушить эти рамки.
Если до поцелуя Люка ни о чём не думала, то теперь всё навалилось словно снежная лавина. Зачем? Зачем я это сделала? Почему? Почему я хочу вновь почувствовать её губы? Чёрт, что же со мной твориться? Может, я сошла с ума? Нет, я точно сошла с ума. Это не может быть правдой, нет…. Господи, ну почему я так запуталась?
Люка была готова заплакать. Она не могла найти объяснений своему поступку, не могла понять, что твориться у неё на душе. В этот момент она вновь почувствовала себя заболевшим ребёнком, у которого не хватает сил позвать мать. Ей было страшно. Сейчас Мейко могла сделать что угодно, в том числе и оттолкнуть Люку от себя, что полностью разрушило бы внутреннее строение души девушки. Ей хотелось вжаться в тёмный угол и не выходить оттуда, пока не выяснит, что это, чёрт возьми, было.
Мегурине прижала ладонь к губам. Отстранилась, пряча глаза, и спиной стала двигаться к окну, чуть качая головой. На глазах всё же выступили слёзы. Она совсем запуталась.
-Прости меня…Я…Я не знаю…Прости, я не хотела…Точнее хотела, но…Тебе наверное неприятно…Прости, пожалуйста…, - Люка всхлипнула, смотря в пол. Больше всего на свете ей хотелось вновь оказаться в объятьях Мейко, а не отходить от неё. Но предрассудки заставляли её отходить дальше. А сердце упрямо билось о грудную клетку и кричало: «Ты дура, Люка! Перестань!» И Люка замерла, с отчаянием и немного умоляюще посмотрела на Мейко. Она сильная, она поможет. Хотя она может и выйти из комнаты, оставив Мегурине одну.